«Он ничего плохого народу не сделал, зачем ему охрана?»
Десять лет имя Ивана Афанасьевича нигде не звучало, в СМИ его не вспоминали и не приглашали практически никуда. Спустя пять лет после отставки умерла его жена Мария Александровна. Он жил в своей квартире на Пушкинской с семьей сына и каждый день совершал моцион по этой главной пешеходной улице города. Неброский костюм, всегда подтянутый, доброжелательный. Иногда его узнавали прохожие, и он просто и открыто вступал с ними в разговор.
Одним таким собеседником, но уже в начале нулевых, стал ростовский краевед и врач Георгий Багдыков:
— Я ждал друга на Пушкинской, сидел на лавке рядом с пенсионерами-шахматистами. Подошел Иван Афанасьевич, поздоровался, пенсионеры как по команде встали. А меня как током пробило: я же помнил его на высоких трибунах, когда был пионером. И в Ростове о нем столько говорили! Он был легендой. Личностью! Я заговорил с ним. Он спросил, кто я и где работаю. «Врачом в областной больнице №2, бывшая медсанчасть завода «Ростсельмаш». — «Знаю эту больницу очень хорошо, — кивнул он, — ее директор «Ростсельмаша» и строил, Песков Юрий Александрович. Хороший был директор». Поговорили о больнице: Бондаренко помнил поименно всех главврачей! Потом он ушел, а я вслух удивился: как это он так запросто гуляет? Вот уж действительно, такие люди — и без охраны. «А чего ему бояться? — ответили мне старики-шахматисты. — Он своему народу ничего плохого не сделал. Вспоминаем его только добрым словом. Ему нечего от людей прятаться».
В тех же нулевых Бондаренко однажды сказал Николаю Скребову, писателю и журналисту, что эти 10 лет, с 84-го по 94-й, были самыми тяжелыми в его жизни. Тяжелее голодомора в детстве и войны. А теперь он счастлив: снова занят делом, снова чувствует себя нужным.
Возвращение произошло в 1994 году. Готовили торжественное открытие уже упомянутой публичной библиотеки. Губернатор Чуб спросил: а где тот человек, который начал этот большой проект? Бондаренко позвали на праздник. Он пришел, постоял немного в толпе и тихо ушел.
— Меня пригласили в кабинет директора библиотеки, — рассказывает Владимир Чуб, — отметить событие. Я посмотрел по сторонам, спрашиваю, где Бондаренко. «Он, наверное, домой ушел». — «Найдите. Без Ивана Афанасьевича отмечать мы не будем». И его быстро нашли. Первый тост я поднял за него — за человека, который начал эту большую стройку …
Многие удивлялись: как это мы дружим? Я был человеком нового времени, поддерживал Ельцина, а он коммунист, брежневец. Помню один из наших первых разговоров. Иван Афанасьевич говорит: «Ты знаешь мое отношение к руководству страны?» — «Догадываюсь» — «Этой темы давай не касаться. Ты меня не переубедишь».
— «Да я и не собираюсь. У нас есть другое, объединяющее — Ростовская область». — «Точно! Вот в этом я тебе и буду помогать». И помогал в качестве советника губернатора — в делах аграрных, кадровых. Давал очень точные характеристики людям; верно, как показало время, оценивал события. Я ему всецело доверял.
— Как он жил?
— Очень просто. Ничего для себя не просил, надо было навязывать силком даже то, что ему было по закону положено: «Вы как участник Великой Отечественной войны имеете право на бесплатный автомобиль». — «Зачем мне? Я не вожу». — «У вас сын есть, пусть он вас возит». Квартиру однокомнатную, в которой он жил в последние годы, тоже, можно сказать, силой дали. Он же с детьми привык, а я ему: «Иван Афанасьевич, знаю, что у вас добрые отношения, но лучше все-таки жить на одной улице, но отдельно». И я помог ему с получением этой квартиры. Так он и жил — рядом на Пушкинской, до конца дней… И гулял спокойно, все его уважали, потому что у него был непререкаемый авторитет, к которому мы могли только стремиться.
На авторитете стоит остановиться отдельно. В 1989 году в литературном журнале «Дон» вышел отрывок из повести «Номенклатура» известного журналиста Георгия Губанова.
В свое время автор работал помощником первого секретаря Бондаренко, в книге он показал изнанку советской партийной элиты. Шок-контент по тем временам. Тон повествования — язвительно-обличительный. Но все негативное, что смог перестроечный правдоруб рассказать о Первом: слишком жестко отчитывал подчиненных за промахи, дрожал перед Москвой, не знал, что у него под носом воруют («торговое дело Будницкого»).
Уже в новом веке, когда «ветер поменялся», Губанов вспоминал, как они жили с Первым в одном гостиничном номере во время командировки в столицу, на ужин были привезенное с собой сало и сосиски, отваренные в чайнике.
Есть в этих воспоминаниях и щемящий эпизод: вчерашний первый секретарь обкома приходит в обкомовский буфет за палкой «докторской» колбасы и сдает пустые бутылки из-под кефира. Вокруг него злорадство и ехидные ухмылки бывших подчиненных-подхалимов… Иван Афанасьевич Бондаренко умер в 2009-м в возрасте 82 лет. Незадолго до смерти сказал своему другу Владимиру Чубу: наконец-то ты построил больше меня (в области за год было сдано 1,6 млн кв. м жилья), теперь я со спокойным сердцем могу уйти.